Стащила с другого формума..настолько давно, что уже не помню как он назывался. Занятная тема..)
"Меня всегда интересовало, как нашли способы поедать смертельно ядовитые вещи.
Например - есть в средней полосе достаточно известный весенний гриб - строчок. Напоминает мозги на ножке.
Ежели его сожрать сырым, соленым, в супе, печеным или жареным - дашь дуба. Достаточно стремительно и с крайне высокой вероятностью.
Однако он считается съедобным, активно собирается и продается - поскольку ЕСЛИ его сварить и воду слить, то он становится съедобным и вкусным. Поскольку яд водорастворим и при варке вымывается в отвар.
А теперь объясните кто-нибудь, как можно было задолго до появления всяческих химических анализов выяснить, что он не просто смертельно ядовит, а может быть сделан съедобным путем вываривания с последующим удалением воды, в которой он варился?
Опытным путем?
Типа - увидел гриб, сорвал, сожрал, умер.
Второй, уже зная, что от этого гриба можно помереть, таки сорвал, пожарил... и тоже умер.
Третий, видя перед собой два трупа любителей именно этого грибочка, таки решил еще разок попробовать и сварил из него супчик - и тоже отбросил коньки.
Наконец, четвертый маньяк, окруженный валяющимися трупами предыдущих "пробовальщиков", все же подумал, что "если он чего решил, то съест обязательно" и таки не плюнул на эту ядовитую гадость, а сварил ее, слил воду и с замиранием сердца таки слопал. И тут было ему счастье - нашел он еще один грибочек, который можно кушать в довесок к имеющимся десяткам совершенно безвредных! 
Ну маразм же? Ну а как иначе они это выяснили?

...Уже  на  заре  истории, объяснял он,  среди  первобытных  племен  встречались  оригиналы,  которых как пить дать считали чокнутыми, поскольку они брали  в  рот  все,  что попадалось им на глаза, - листья, клубни,  побеги,  стебли,  свежие  и  высушенные корни всевозможных растений, причем, должно быть, мерли они как  мухи, ведь на свете  столько  ядовитой  растительности!  Это,  однако,  не  отпугивало  новых  нонконформистов,  которые  опять  принимались  за  свое  опасное дело. Только благодаря им ныне известно, каких кулинарных стараний  стоят шпинат или спаржа, куда положить лавровый лист, а куда  -  мускатный  орех и что от волчьей ягоды  лучше  держаться  подальше.  Кузен  Тарантоги  обратил мое внимание на  забытый  наукой  факт:  чтобы  установить,  какое  растение  лучше  всего  годится  на  курево,  сизифам  древности  пришлось  собирать, высушивать, подвергать ферментации, скручивать  и  превращать  в  пепел добрых 47.000 видов лиственных растений, пока наконец они не открыли  табак; ведь нигде не ждала их табличка с надписью, что _это_  годится  для  производства сигар или, по измельчении в порошок, - махорки. Целые дивизии  этих палеоэнтузиастов столетие за столетием брали в рот,  грызли,  жевали,  пробовали на язык и глотали все, ну буквально все, что росло где бы то  ни  было - под забором или на дереве, и притом по-всякому: в сыром  и  вареном  виде, с водой и без воды, с отцеживанием и без, в неисчислимых сочетаниях;  так что мы пришли на готовое и  знаем,  что  капуста  идет  к  свинине,  а  свеколка - к зайчатине.  Из  того,  что  кое-где  к  зайчатине  подают  не  свеколку, а, скажем, красную  капусту,  кузен  Тарантоги  делает  вывод  о  раннем возникновении этнических общностей. К примеру,  нет  славянина  без  борща. Свои экспериментаторы, как видно, были в каждом народе, и,  раз  уж  они выбрали свеклу, потомки остались верны ей, даже если соседние нации ее  презирали. О различиях в кулинарной культуре, с которыми связаны  различия  в национальном характере (корреляция  между  мятным  соусом  и  английским  сплином - в случае с отбивной, например), кузен Тарантоги  задумал  особую  книгу. В ней он растолкует, почему китайцы, столь многочисленные с  давних  времен, предпочитают есть палочками, к тому же  все  мелко  нарубленное  и  накрошенное и непременно с рисом.   
Все знают, повысил он голос, кем был Стефенсон, и все почитают  его  за  банальнейший локомотив, но что такое локомотив (к тому же паровой и  давно  устаревший) по сравнению с артишоками, которые останутся  с  нами  навеки?  Овощи, в отличие от техники, не устаревают, и я  застал  его  как  раз  за  обдумыванием главы, посвященной этой  совершенно  не  исследованной  теме.  Впрочем, разве Стефенсон, водружая на колеса уже  готовую  паровую  машину  Уатта,  подвергался  смертельной  опасности?  Разве  Эдисон,  изобретая  фонограф, рисковал жизнью? Им обоим  в  худшем  случае  грозило  брюзжание  родственников или банкротство. До чего же несправедливо, что изобретателей  технической    рухляди    обязан    знать    каждый,    а    великих  изобретателей-гастрономов не знает никто, и никому даже в голову не придет  поставить памятник Неизвестному Кулинару, наподобие тех,  что  воздвигнуты  Неизвестным  Солдатам.  А  между  тем    сколько    отчаянно    смелых  героев-первопроходцев пало в страшных мучениях хотя бы  во  время  грибной  охоты! Ведь у них  был  один  только  способ  отличить  ядовитый  гриб  от  съедобного: съесть собранное и ждать, не придет ли твой последний час.   
Почему, скажите на милость, в школьных учебниках только и пишут, что  о  разных  там  Александрах  Македонских,  которые,  будучи  сынками  царей,  приходили на все  готовое?  Почему  детишкам  положено  знать  о  Колумбе,  который всего лишь открыл Америку, да и то по ошибке, на пути в  Индию,  а  об открывателе огурца нет ни единого  слова?  Без  Америки  мы  как-нибудь  обошлись бы, впрочем, рано или поздно она сама дала бы о  себе  знать,  но  огурец о себе и не пикнул бы, и  к  жаркому  мы  не  имели  бы  приличного  маринада. Насколько же  больше  героизма  было  в  гибели  тех  безымянных  энтузиастов, чем в смерти на поле брани! Если солдат не шел  на  вражеские  окопы, он шел под  полевой  суд,  между  тем  никто  никого  не  заставлял  рисковать жизнью ради неведомых  ягодок  или  грибочков.  Кузен  Тарантоги  желал бы поэтому видеть мемориальные доски на стенах  каждого  порядочного  ресторана, с соответственными надписями, например, MORTUI SUNT UT NOS BENE  EDAMUS [они умерли, дабы мы вкусно ели (лат.)], или на  худой  конец  MAKE  SALAD, NOT WAR [готовь салат, а не войну (англ.)]. И в первую очередь -  у  вегетарианских столовых, ведь с мясными блюдами  было  куда  проще.  Чтобы  соорудить котлету или отбить отбивную, достаточно  подглядеть,  что  гиена  или шакал делают с падалью; то же самое относится  к  яйцам.  За  шестьсот  сортов сыра французы заслуживают, быть может,  настольной  медали,  но  уж  никак не памятника и не мраморной мемориальной доски, потому что эти сорта  они  открывали  чаще  всего  по  рассеянности.  Оставил,  например,  растяпа-пастух рядом  с  головкой  сыра  ломоть  заплесневелого  хлеба,  и  появился  на  свет  рокфор...."